В один прекрасный день, когда все ученики уже успели вернуться с Рождественских каникул и готовились к первой неделе занятий 1995 года, в школу чародейства и волшебства Хогвартс приехали новые гости.
Поляну, разделяющую замок и хижину местного лесничего было решено отдать под огромный многоугольный шатёр. Растопленный снег мешал уснувшую на зиму землю с водой, создавая настоящее грязевое месиво из дерна. Хозяева вовремя забеспокоились о чистоте ботинок своих будущих гостей, так что любезно выстроили дорожку из досок и разделенных пополам брёвен.
Вокруг купола стояло множество вагончиков бродячего цирка, за которыми от любопытных глаз были спрятаны палатки артистов. Спереди, около входа в шатёр на импровизированном деревянном островке чистоты прыгали надувные шарообразные фигуры единорогов, драконов, взрывопотамов, временами взмывая в воздух, стараясь привлечь внимание будущих зрителей пируэтами. К сожалению, как бы животные не старались - к самой школе они не могли подлететь, но уже облюбовали тыквенные грядки Хагрида.
Чем ближе студенты приближались к шатру, тем сильнее слышалась какофония бродячего цирка. Музыка хаотично расставленных зачарованных шарманок мешалась с французской руганью гоблинского наречия, последними указаниями для артистов и выделяющимся страшным басом дрессировщика диких животных.
Акробаты на высоких ходулях старались наскоро залатать дыры, используя более-менее сносные куски старой одежды, пока металлические пляшущие человечки, заменявшие собой флюгера, отплясывая на навершиях и выделывали трюки, скатываясь по холщовой красно-желтой ткани.
Расплатившись за вход и пройдя вводный инструктаж, зрители прошли через занавески шатра. Круглую арену обрамляли три ряда деревянных скамеек. Самые верхние могли разместить до пятидесяти человек. Чем ближе скамейка располагалась к сцене, тем меньше мест оставалось. Некоторые, особо расторопные студенты, уже уселись ближе всех к сцене, ожидая начала.
Не успела Виллан опомниться, как глаза вновь заволокло пеленой тумана. Цвета снова утонули в белом мареве, как и звуки. Последнее, что она услышала, прежде чем снова провалиться в тишину, был слабый девичий голос, прозвучавший где-то за спиной:
-Надеюсь, вы довольны результатом.
Только не снова…
Туман отступил. Кожу лизнул прохладный ветер, в нос ударил слабый запах земли. Под ногами мельтешили брошюры и упаковки из-под конфет. Со всех сторон раздавались удивлённые возгласы, гости цирка понемногу приходили в себя. Взрослые и дети растерянно разглядывали собственные руки, щупали собственные лица и оглядывались по сторонам, впиваясь взглядом в лица присутствующих, всё ещё не веря в происходящее. Им удалось вернуться.
Осмотревшись по сторонам и не увидев рядом знакомых лиц, Виллан выдохнула и опустила взгляд на руку. Она всё ещё сжимала палочку в руке. Бледная кожа искрами переливалась в полумраке. Пальцы примёрзли к рукоятке, покрытой тонкой корочкой льда. Суставы болезненно ныли, как и плечо, на которое пришлось укус паука – одни из самых ярких доказательств того, что события сего вечера не были массовой галлюцинацией.
Ну, могло быть и хуже. - Безрадостно протянула она, разжимая свободной рукой задубевшие пальцы и смахивая кусочки льда с палочки. – Позорище.
Виллан не знала, что злило её больше всего. То могла быть собственная беспомощность, опрометчивость, импульсивность, что стали результатом принятых ей решений. Быть может, дело было в утрате контроля над ситуацией и вторжении в её личное пространство посторонних? Или же в безнаказанности циркачей, что начали этот беспорядок забавы ради и вовремя смылись, оставив недоумевающую публику позади? А может всё и сразу.
По крайней мере, никто не пострадал. – Слабое утешение, но всё же лучше, чем ничего.
События минувшего вечера измотали Виллан как физически, так и морально. Сейчас ей просто хотелось отдохнуть в спокойной обстановке и осмыслить произошедшее.
По коже пробежались мурашки, стоило подумать о возвращении в подземелья Слизерина. Нет, туда она не вернётся. Не сейчас, когда воспоминание из прошлого всё ещё мелькает перед глазами.
Девочка недовольно цокнула языком.
Убрав палочку в карман и спрятав руки в рукавах толстовки, она посмотрела в сторону замка и поспешила покинуть толпу, пока та не ожила окончательно и не потонула в радостных криках и бесконечных разговорах.
Nothing is really good or bad in itself
Месиво из грязи, прошлогодней травы и снега.
“Я…”
Ветер, пробирающийся под распахнутый плащ.
“Что это...”
Сбившееся дыхание, сердце, колотящееся с удвоенной силой.
Марк встаёт, вытирает руки об одежду, наплевав на внешний вид. Чувствует во рту мерзкий привкус металла, плюёт под ноги.
“Не кровь.”
Мешанина из воспоминаний никак не хочет упорядочиваться. Шатёр, чужое тело, бесконечные зеркала, медведи, Рид, Хоук, жмыры, монстр в отражении, Найт. От всего этого голова кружится, никак не удаётся успокоиться, руки дрожат, хоть холода он уже не замечает. Единственное, что гулко отдаётся в мыслях — “Что я натворил?!”
Рефлекторно, до конца не осознавая, что делает, Марк вытаскивает волшебную палочку, чистит плащ и брюки. Осматривается, ища среди толпы, от которой оказался отколот, ту самую девчонку. Он хочет её увидеть и одновременно боится, что отыщет только тело на земле. Паника сдавливает лёгкие, мешая дышать.
“Хоть бы ты оказалась живой. Пусть это будет сон, поганый кошмар, который через пару дней забудется. Только живи, во имя Мерлина!”
Людей много, всматриваться в лица в полутьме тяжело, но вскоре он замечает-таки силуэт, отделившийся от общего сборища. Она, сомнений нет. Всё в порядке. Выдыхает, выпуская облачко пара в морозный воздух, поспешно отводит взгляд.
“Что это было? Всё казалось таким реальным, совсем как в ночь Хэллоуина. Эти ощущения… Голод. Ярость. Я был грёбаным пауком!” — К горлу подкатывает тошнота, когда Макнейр вспоминает момент нападения на слизеринку. — “Я хотел её убить. Я укусил её и это казалось таким правильным. Мне это… Нет!”
Он со всей силы хлещет себя по щеке, запрещая даже думать о том, что произошло. Как ни странно, это помогает, но полностью выкинуть из головы случившееся не выходит.
“Что будет, если Самайн знает, кто напал на неё? Что, если она пойдёт к декану или сразу к директору? Что, если у неё остались следы от укусов? Я ведь всё помню, я был там. Я не смогу отрицать, прикинуться непричастным.”
Марк не сразу ощущает чужой взгляд, зависнув где-то в глубине собственных мыслей, но, когда поднимает голову, видит перед собой Грейвса.
— Раф, ты… как? — Первое, что приходит в голову. Не самый оригинальный вопрос, но уместный, учитывая, что было в лабиринте. Парень выглядит настороженно, что не удивляет, учитывая случившееся.
“Но он же подошёл, значит, всё в норме. Или он не понял ничего и хочет разобраться, с чего я его оттолкнул, или понял и…”
В дневнике значится: Я, на удивление, очень даже ничего. Чего не скажешь о тебе.
“И как это понимать?”
Марк не сразу отвечает, перебирая в голове подходящие формулировки.
— Это было странно. Я ничего тебе не сделал? Не могу вспомнить. — Перо документирует сказанное, оттягивая продолжение разговора.
А разве ты м — Не дописал, тянет, словно тоже подбирает слова.
“Или он всё видел, а теперь хочет подороже продать своё молчание. Отлично.”
Не выдержав, Макнейр делает ещё один пробный бросок, надеясь понять, что нужно Рафаэлю.
— Не знаю. Но я тебя толкнул. Тебя ведь? — Никто иной, кроме Грейвса, не мог быть в теле Найт.
“Если он сейчас заявит, что да, толкнул, а потом превратился в огромного паука и пошёл на охоту за студентами, всё пропало.”
Ты правда ничего не помнишь?
“А ты? Что ТЫ помнишь? Чего ты хочешь от меня?”
Молчание затягивается, этот разговор весь состоит из задержек и сомнений.
“К Мордреду! Буду всё отрицать, пока сам не скажешь. Даже если скажешь.”
— Только то, как мы вошли в лабиринт, а потом всё как в тумане. И вот я здесь.
“Какой бред…”
Но бред, кажется, срабатывает. Грейвс, пусть не сразу, но убирает дневник и даже улыбается. Постаравшись ответить тем же, Марк кивает в сторону замка, предлагая уйти отсюда подальше.
Уже на пути к Хогвартсу он оглядывается на поляну, чувствуя, что так просто это всё не закончится.
Не можешь быть добрым, будь хотя бы вежливым.
Похоже, что Изи оставался в сознании до конца ритуала, в течении которого перевернулась колба, и туман затопил помещение. Бесславный и тупой финал, достойный героя. Хватит с него вечеринок, пати, гигов, текнивалей и сквотов. Если сейчас станет лучше, он организует себе попустилище длинной в неопределенный срок. Рейвер лег на холодный пол, как будто загрустил на даркоре, и протянул палочку к ноге, что-то пробубнил, еле шевеля инструментом, после чего закрыл глаза и стал ждать. Течение крови локально замедлилось, но это не спасало, ведь яд успел дойти до головы. И, что еще хуже, помутнить сознание. Братан не торопился вытаскивать павшего из коматоза, да и все остальные проигнорировали жертву, явно напрасную, о которой никто не просил, паук, тот вообще заново впился в поврежденную конечность, чем добавил немало остроты. Впрочем, было не до обвинений и жалости к себе. Мысли перетекли в форму образов и вспышек ощущений, наступило опьянение после испытанного кайроса, что означало высшую цель полета. Зато не скучно - так он оправдывал любые траблы в его жизни. Одно мгновение стояло между благоприятным исходом и текущим дерьмовым состоянием, и чувак внушил себе, что не променял бы одно на другое. Он не сдохнет так просто, в мире читеров никто так просто не подыхает. Зато страх смерти как будто настоящий. Самый настоящий, самый взрывной, до сих пор колбасит не по-детски. Гребаный паук. Изи смотрел на потолок широко раскрытыми глазами, он перестал чувствовать больную ногу и не мог пошевелиться, на какое-то время даже словил диссоциатив. Он живо представил себя со стороны, среди всеобщего замешательства, себя, окруженным гомоном толпы и мистическим шипением тумана, одиночку, типа волка, который в цирке поломался. Умиралось с трудом. Агония еле тянулась, как нагруженная пластинка, под нее хотелось спать, выключиться нафиг. А потом вдруг кто-то завел бит.
Раз. Раз. Раз-два.
Раз. Раз-два-три.
Раз! Раз! Вжжух!
Терминальная ясность!
Вместо тоннеля со светом в конце, Эбенизер очнулся в глубокой могиле. Вязкая, чуть подмерзшая земля и ветер, пробирающий до глубины души. Бешеный тахикардийный бит долбил по ушам как сабвуфер. На фоне - белый шум. Над головой - звездная ночь. Бэдтрип внезапно кончился, причем для всех одновременно, судя по звукам массового смятения. Справился, все-таки получилось, можно спать...Острая боль дала понять, что это еще не конец, остался эпилог под названием "Жосткие отхода". Боль.
- Как оно, вкусненько? - Поморщился Изи, одновременно пытаясь создать впечатление беззаботности.
Девушка оторвалась от денима и нехотя подняла взгляд на свою жертву. Искра узнавания озарила лицо Монохромного Человека, он приподнялся на локтях, вытаращился во все болты на Лоррейн.
- Ебать, какие люди! Шейла.
- Мне очень, очень жаль! Я не хотела. Надеюсь, в этот раз обойдемся без драк?
- Да лан, всё ништяк, ничего не было!
– А сам укус остался? Надо бы к мадам Поппи заглянуть, только...не говорите, что вас покусала я.
- Договорились. Я буду в норме, а ты это давай, хватит тут зависать.
- А цирк? Где цыгане?
- Если б я знал.
Он вымученно улыбнулся, - зубы ныли, - мягко подтолкнул девушку на выход, и она с легкими сомнениями отступила, ушла на зов сокурсниц. Изи так и не решился проверить, что она сделала с его ногой. По ощущениям и так угадывалось - пиздец.
И все-таки нехило он прикололся сегодня. Хотя в конце-концов все равно он остался наедине с собой, в стороне от редеющей тусовки школьников, его уже никто не замечал, никому не было дела. Теперь можно быстренько вытереть сопли, пожалеть о содеянном на дорожку. А лучше сразу дорожку апнуть, зачем тянуть. Скрываясь от взглядов посторонних, как от ветра, Изи догнался с маленького экрана пейдждера. Разложил стафф, подровнял магией, зажал ноздрю, коротко вдохнул и прилег обратно в грязь, запрокидывая голову. "Ух как жжет, сука, нежный мой носик." Вокруг пестрел цветной мусор, забытые шарфы, сладкие объедки и белая пыль, просыпанная второпях, и все это за секунду растворилось в грязном болоте. Только скейт парил в воздухе неподалеку - никто не решился его угнать под шумок. Не смотря на холод и потерю крови, к сердцу приливало химическое тепло. Злиться, страдать и торопиться не хотелось. В конце-концов все равно он остался на своем месте. Всего-лишь наркоман из лондонского гетто, ему не привыкать. С таким же успехом он мог себя обнаружить в стремной подворотне, блюющим в мусорный бак, так что, можно сказать, обошлось.
- Ничего не было.
В такой день трудно было оставаться недовольным. Завтра на работу.
Страницы