Не самый популярный туалет в школе, что играет на руку любителям уединения и медитаций. Расположен в мрачном тупике под слабо различимым указателем, зато, к счастью, тут нет привидений, Василисков и таблички "не работает". Позиционируется как женская уборная, оснащен стандартным набором кабинок и умывальников, некоторым из которых требуется косметический ремонт. Ничего особенного, ничего выдающегося, ничего хорошего.
Туалет без Плаксы Миртл
Ребекка расположилась на подоконнике. Здесь же она пристроили свою сумку, откуда методично выуживала баночки разных размеров, бинты, пластыри – весь свой набор первой помощи. Сегодня ей могло понадобиться все, что угодно. Работать одной рукой было не очень удобно, но другой она пошевелить попросту не могла. Рид кусала губы, пытаясь заглушить стоны. Правая ладонь была влажной от крови, мантия и рубашка чуть ниже локтя налипли на руку. Она нахмурилась, обшаривая дно сумки, и, наконец, выудила оттуда последнее – складной ножик.
Не выпуская ножик из рук, она спрыгнула с подоконника и направилась к умывальникам. Ребекка закатала рукав мантии по плечо, сделала надрез на рубашке, оторвала пропитанную кровью ткань. Ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы продолжить работу. Рука чуть ниже локтя была туго оплетена каким-то побегом, веткой, приобрела лиловый оттенок. Мелкие сучья врезались в кожу, протыкали ее, образовывая кровоточащие раны.
Она отвернулась, в глазах все плыло, размывалось. Но Ребекка не могла позволить себе заплакать. Она сильнее закусила губу, так, что почувствовала во рту железистый привкус. Это немного привело ее в чувство. Рид повернула кран, подставила руку под струю, тут же начала срезать ветку. Нож не очень подходил для этой цели – побег еще глубже впился в руку, и Ребекка тихо заскулила. Ей не было смысла сдерживаться. Она могла и закричать. Все равно в этом тупике никто бы ее не услышал. Никто не ходил сюда, хотя и это место не было заселено ни приведениями, ни опасными существами. И это делало его идеальным, чтобы залечить раны. Тем более, что этой ночью Ребекка не планировала возвращаться в гостиную. Никто не должен был знать о ее страданиях. Никто не должен был знать об Алистере.
Наконец, она выключила воду. Освобожденная от побега рука выглядела уже не так страшно. Ребекка вернулась к подоконнику. Бинт. Сначала нужно было убрать лишнюю влагу. Рид еще не могла себе позволить пользоваться заклинаниями, в этой области ее навыки были еще не слишком высоки.
Мазь от ожогов, противоядие от обычных ядов, рябиновый отвар, зелье для исцеления фурункулов… Паста для удаления ушибов… Вот же!
Настойка растопырника притаилась в самом углу. Рид отвинтила крышку, и фиолетовая жидкость полилась ей в ладонь. Выждав пару секунд, она зажмурилась, приложила ладонь к ранам. Коротко вскрикнула. Конечно, это можно было сделать более аккуратно, осторожничать, как мадам Помфри. Но Ребекке сейчас было не до деликатности. Ей просто хотелось, чтобы боль, наконец, прекратилась. И хорошо бы поспать пару часов, прежде чем на рассвете вернуться в комнату и переодеться.
Подумав, Ребекка выпила рябиновый отвар. Времени было немного. А впереди предстояла долгая ночь.
Все еще дрожащая от боли, она не заметила, как позади нее возникла тень. Он вошел бесшумно, будто зверь. Сытое наслаждение в темных глазах. Стоял молча, разглядывал ее. Трясущуюся, маленькую, испуганную. Ее руку, с бледной кожей, а на ней – его работа, его искусство. Лиловые краски смешались с кровавыми пятнами. Мягко блестела ее ладонь в тусклом свете, еще мокрая от настойки. Не выдержал, шагнул ближе, прямо к ней.
– Зализываешь раны, маленькая сестрица? – Тихий вкрадчивый голос, дыхание в шею.
Рука в перчатке касается ее плеча, спускается вниз по коже. Ребекка кусает губы. Нет, она не будет кричать. ОН не заставит. Алистер касается края раны, обводит ее пальцем.
– Что же ты не сказала? Твой любимый брат всегда готов помочь. – Тихий смех, от которого пробирает дрожь.
Алистер перехватывает у нее флакон, переливает средство прямо на перчатку. Не церемонится, сжимает ее руку. Пальцами проходится по ранам, вдавливает, отчего у нее снова идет кровь. Шумное дыхание возле уха. Ее губы дрожат, щеки мокрые от слез. Ребекка надеялась, что он не увидит. Но она открыла глаза. Вздрогнула, чем вызвала новый приступ смеха своего мучителя. Окно. И в нем отражались их лица. Глаз Алистера не видно, только искривленный в усмешке рот. Он поворачивается, шепчет на ухо: «Кричи, сестрица, никто не услышит». Сильнее сжимает руку.
Она стонет, внутри все сжимается от страха и боли.
Почему, почему он здесь?
– Ты опять спрашивала о своем брате, сестра. Не лезь больше в это дело.
Ребекка застыла. Кто-то рассказал, что она интересовалась судьбой брата? Она не понимала, какое дело до этого Алистеру.
– И что? – Рид постаралась, чтобы ее голос звучал равнодушно, безэмоционально, но все равно дрогнула в конце.
Алистер стиснул ее руку, сдавив рану, и Ребекка тихо всхлипнула.
– Твои родители, думаешь, они и вправду умерли из-за пожара? Твоя мать – из Селвинов и сильная колдунья, поверь. Она бы вряд ли могла умереть подобным образом. Не думаешь ли ты, что твой любимый Саймон начал копаться в этом деле? И его заставили исчезнуть. Скорее всего, он уже гниет в недрах Лютного переулка.
Ребекка не могла поверить своим ушам. Ей хотелось, чтобы он замолчал. Рука в перчатке коснулась ее подбородка, заставляя повернуть лицо к нему. Алистер задумчиво рассматривал Ребекку, как предмет, как вещь.
– Ты красива, Бэкс, для полукровки. Очень жаль, что это магл, твой папаша тебя подпортил. Как думаешь, вдруг это кто-то из семьи? Вдруг это был мой отец, который устал терпеть этого жука возле своей сестры? Я бы не смог.
Она всего лишь хотела тихо пережить ночь. И это был не демон, рожденный ее сознанием, он был чертовски реальным. И лишь она знала. Иногда ей казалось, она сходит с ума. Быть таким милым и очаровательным с другими и таким жестоким - с ней. Она спрашивала себя снова и снова, в чем была ее вина? Чем заслужила такое обращение? Она столько всего потеряла. Родителей, брата. Это было нечестно! Гнев вспыхнул в ней, смешиваясь с болью и отчаянием.
– Ты жесток. Ты отвратителен, - лицо Ребекки было в слезах, но ее глаза сверкали от ненависти. – Ты ведь врешь всем этим людям, используешь. Ты сам-то чувствуешь хоть что-нибудь? Любовь? Нежность? Сочувствие? Беспокойство? Отчаяние? Нет. Ты видишь это во мне. Ты пустой внутри, Алистер. И мне тебя жаль.
Слова рвались сами, она не могла остановить их поток. Гневные, жесткие. Будто они были уже давно сформированы на грани ее сознания. И сейчас небольшой толчок дал возможность им вылиться наружу. Она испуганно замолчала, но взгляда не отвела. Отступать уже было некуда.
Алистер потрясенно смотрел на нее, молчал. И это молчание пугало гораздо больше его жестоких замыслов. Наконец он отпустил ее, медленно снял перчатку. Какое-то время рассматривал свою ладонь с длинными пальцами. Короткий взгляд, и тьма его глаз обрушилась на Ребекку. Звон битого стекла, ее щека полыхает будто в огне. Рид еще не осознала до конца, что только что произошло. Она быстро отодвинулась в угол, к самому окну, прижимая к лицу холодную ладонь. Ее взгляд застыл, маска оцепенения на лице.
Алистер даже и не думал двигаться с места. Он потрясенно осматривал свою руку, будто ничего и не случилось.
– Ошибаешься, - наконец, сказал он и уже совсем тихо добавил, – Ребекка.
Больше от него слов не последовало. Алистер отвернулся и вышел из туалета, оставив Рид в одиночестве.
Вот теперь ей хотелось кричать. Но в горле будто стоял ком, дыхание сбилось. Ее трясло, тело не хотело подчиняться. Ребекка закрыла лицо руками, заплакала. Бурно, навзрыд, выпуская эмоции. Терла кожу на руке. Ей хотелось содрать ее там, где он касался. Мучительно больно, кровь снова идет из растревоженных ран. Но Рид не может остановиться, отчаянно раздирая уже немного зажившие рубцы.
За окном собрались сумерки, густые, темные. Они струились внутрь, обнимая ее, окутывая, собираясь в углах. Они шептали, смеялись голосом Алистера. И глаза их были чернее бездны. Эта ночь обещала быть долгой.
В коридорах с наступлением темноты начинался фильм ужасов. Гулкое эхо среди холодных стен. Свист ветра, скрип дверей, дрожь витражей. Идеальное время для глупых розыгрышей. Вот, о чем думал Изи, производя жуткий скрежет тремя заточками по камню. Их было три, хотя могло быть пять, как у Крюгера, но то, что маньяк царапал пластинку на скорости полета своего скейта, придавало звучанию особенный душераздирающий грув, особенный почерк конкретно этого маньяка. Картинные рамы пустовали. Коридоры пустовали.
Хогвартс засыпает, просыпается вандал.
Тупик за поворотом. Удерживая фонарик в зубах, Изи плавно затормозил перед чистым каменным холстом, которому вскоре предстояло стать шедевром Дикого Стиля. Картина на один день, пока особо злостный препод не уничтожит часы труда одним взмахом. "Это мы еще посмотрим, пусть попробует стереть то, что вырезано в камне". Так вот, Изи приземлился в тупике и собирался как следует оторваться, пока никто не видит, а в конце хорошенько закрепить результат, только ему что-то не давало действовать согласно плану. Что-то едва уловимое в белой тишине, прозрачный намек на изменение обстоятельств. Именно сегодня, в других подобных случаях, даже под впечатлением от хоррора, даже под хаем, даже днем, обстановка считалась более располагающей и безопасной. Он прислушался.
Показалось? Нет, только что!
В эфир попал ментальный крик. То, что сигнал был ментальным, Изи догадался по отсутствию эха и по тому, что он даже примерно не понял, в какую сторону слушать дальше, пока не заметил единственную приоткрытую дверь. Так-так, сумерки, безлюдная подворотня, беззвучные крики. Сникеры превращали вандала в ниндзя, даже когда скрываться не имело смысла. Что могло угрожать работнику Министерства в школе? Василиск что-ли? Изи вошел в женский туалет, как к себе домой. Очень тихо, очень уверенно, он прошагал мимо кабинок, обогнул хоровод из умывальников и предстал перед источником шума. В нос ударил запах целебных зелий. Тихий плач у окна, расчесанные до крови порезы и синяки. Жертва насилия в отчаянии - зрелище, которое не оставит равнодушным любого наблюдателя. Ей было лет одиннадцать-двенадцать, она напоминала любимую куклу садиста, слишком слабую для отпора и слишком запуганную, чтоб искать помощи у других. Идеальная жертва насилия.
Судя по выражению, Изи просто на этом моменте выпал. Его заточка стала непробиваема, как кирпич, контрастный свет добавлял чертам жестокой холодности, обострял наркоманские признаки. Забыл выспаться что-ли. Не понятно, ужаснулся рейвер происходящему, или наслаждался картиной маслом: перед его немигающим взглядом стоял барьер из желтого пластика очков. В отличие от остальных случайных встреч, Изи не пытался выглядеть дружелюбно, поэтому выглядел как дополнительная порция страданий для Рид. Секундочку - в его пальцах блеснули три лезвия. Маньяк в фантастически нелепом прикиде раздумывал, что же ему дальше делать с возникшей проблемой. Уйти и сделать вид, что ничего не видел, или строить из себя рыцаря на белом скейте? Он повернул козырек назад.
- Гребаный высад. - Пробормотал себе под нос и устало выдохнул. - Чувак, перестань себя добивать.
Давай лучше я.
Тон странно-спокойный, как будто произошла обычная фигня, как будто... Выпадать так выпадать, смотреть из глубины, не принимать и не отвергать, держать всё под контролем. Нет, не тошнит, нет, не страшно. Изи медленно поднял руки на уровень груди, в процессе выронив лезвия. Звон о плитку как удар по лицу.
- Спокойно, без глупостей. - Похоже, это он себе. - Я пришел с миром. Случайно мимо шел и пришел. Если ты посидишь на месте, я тебя зашью по-быстрому. Ты как, в адеквате? Давай, суши ауру, будем тебя вытаскивать.
Мягкая улыбка докрутила уровень сюрреализма. Лентяйка полез за палочкой в глубины джинко-кармана, не отводя взгляда от Ребекки. По итогу выхватил он инструмент, как четвертый нож, собираясь скорее кого-то пырнуть им, чем творить тонкое волшебство. Затем медленно и решительно Изи направился к пострадавшей. В голове у него играла скрипка из "Психо", отголосок прошлой игры, наслоившееся на реальность, отвратительно и мерзко, и ничего с этим не поделать. Главное, что всё под контролем.
Она раньше не раз пересекалась с Алистером. С его тьмой, с его беспощадной ненавистью, с его жестокостью. И всякий раз выживала, искалеченная, опустошенная. Будто опускалась на дно, принимая те непоправимые изменения, что происходили в ней, глубоко внутри, в душе. Падала все глубже. Света почти не видно за толщей воды. А что, если в следующий раз она перепутает направление, что, если больше не поднимется на поверхность? Что, если однажды, устав бороться, она навсегда останется там, в темноте, в холоде, одна? Она спрашивала себя снова и снова, пока не голова не шла кругом. Она не могла рассуждать здраво. Равнодушие и безразличие накрывали ее с головой, пуская на смену короткие мгновенья облегчения.
В этот раз было иначе. Ребекка не могла остановиться. Ярость слилась с отчаянием. Дрожь в руках, царапавших кожу, в кровь прокушенный язык. Слезы застилают обзор. Она не видит, что творит с собой. Боль. О, она чувствует ее. Каждый раз, когда касается ран, когда скребет кожу, будто одержимая. Но не может остановиться. Сама себе палач, сама себе жертва. Но легче не становится. Лишь хуже и больнее.
Почему? Почему? Почему?
Его смех не смолкает. Кузен все еще здесь, в ее голове. Прикосновение его пальцев на коже. Дыхание на шее. Она дрожит. Сжимает руку. Вспышка боли почти ослепляет, заставляет тихо всхлипывать, скулить, забившись в угол.
Не думаешь ли ты, что твой любимый Саймон начал копаться в этом деле? И его заставили исчезнуть. Скорее всего, он уже гниет в недрах Лютного переулка.
Ты все врешь! Это неправда!
Ребекка сжала голову руками. Она хотела, чтобы он замолчал, испарился из ее разума.
- Чувак, перестань себя добивать.
Ребекка дернулась. Опустила руки, прислушиваясь к тишине туалетной комнаты. Завывание ветра в щелях окна, медленно капает вода из крана, звонко ударяясь об раковину.
Показалось?
Нет, это был не Алистер, голос другой. Чужой. Ребекка повернулась, пытаясь осмотреться. Перед глазами все расплывалось, искажалась обстановка. Но что-то в ней было не так. И это что-то стояло по середине, напротив окна. Яркие краски смешивались, сливались в силуэт. Будто видение, призрак, слишком чуждый для этих серых стен.
Рид не верит себе: в таком состоянии могло привидеться все, что угодно. Она трет пальцами глаза, стирая слезы, моргает. Руки дрожат. Мокрые от крови. Запекшаяся корочка на глубоких ранах разодрана. Страшно смотреть. Что же она наделала?
Звон. Слишком резкий в этой тишине, слишком чужеродный. Она обернулась на звук. Вздрогнула. Нет, он не был ни видением, ни игрой фантазии. Это был человек. То есть, Рид была почти в этом уверена. Без мантии. Странная одежда, слишком свободная для его телосложения, слишком яркая. Бейсболка. Очки. Желтые. Похоже, Алистер все же оставил перед уходом прощальный подарок, чтобы окончательно свести ее с ума.
– Спокойно, без глупостей. Я пришел с миром. Случайно мимо шел и пришел. Если ты посидишь на месте, я тебя зашью по-быстрому. Ты как, в адеквате? Давай, суши ауру, будем тебя вытаскивать.
Заговорил. «Пришел с миром». Ребекка почти не удивилась. Она бы даже посмеялась, если б могла себя контролировать. Даже его речь была необычной.
Странное выражение на бледном лице. Пытается улыбнуться? Рид не сразу это поняла. Из-за его глаз. Гость смотрел ими в одну точку. Взглядом застывшим, пугающим. Долго, не отрываясь, будто завороженный зрелищем. На ее руку. Ребекка прижала ее к себе, пытаясь спрятать. Но гость не отвернулся. Сделал шаг, другой. Приблизился, держа палочку перед собой, будто нож.
Ребекка вытянула руку, приготовившись поймать пустоту. «Это всего лишь иллюзия» - твердила она себе. В реальности такого просто не могло быть! Но вот пальцы коснулись его одежды, а затем наткнулись на его тело. Твердое. Нет, это точно был не призрак и не иллюзия! Она резко отдернула руку, отодвинулась в угол, хотя казалось, что дальше уже некуда.
– Кто ты? – Ребекка едва узнала собственный голос, тихий, хриплый.
И тогда он поднял глаза. Ребекка старалась оставаться спокойной, но как же это было тяжело. Взгляд через стекла очков, казалось, он ввинчивается ей в голову. Пристальный, долгий. Пустой. Пугающий. Ни отойти, ни отвернуться.
– Ничего не случилось, я в порядке, упала, - Стандартная фраза, Рид говорила ее практически в любом состоянии. Отсекала сразу ненужные вопросы. Она не сразу поняла, что определение «упала» в ее случае не очень применимо. Но ей было необходимо сказать хоть что-то, но не быть жертвой, предметом любопытства или обсуждения. – Ты, кстати, в курсе, что это женский туалет?
Рид тянула время. Одной рукой она нашарила за спиной часть разбитого бутылька. Средство защиты так себе, но крайние случаи требовали отчаянных мер. До палочки так, чтобы незнакомец не заметил, не дотянуться. Нож. Кажется, она оставила его в раковине, когда срезала ветку. Но Ребекка не собиралась сдаваться так просто. Перед ней был не Алистер. Она напомнила себе это. О, кузен был страшен в своей ненависти. Но в этом был смысл: никто другой уже не мог вызвать в ней такой ужас.
Ребекка внимательно наблюдала. Фиксировала каждое движение. Она не могла позволить себе действовать необдуманно. Потому что шанс у нее был лишь один.
Атмосфера нагнеталась под ритм падающих капель. Кровавые отпечатки на подоконнике горели в приглушенном свете, похожие на цветной акцент в монохромном фильме. Единственное, с чем акцент спорил, только что вышло из тени. Ребекка сквозь туман слез даже не сразу заметила пришельца, зато потом очень даже заметила. Более того, она предпочла сомневаться в увиденном до последнего. Неопознанный субьект приближался так медленно, как маньяк в старом триллере, который гипнотизировал жертву перед убийством. Изи подобрался на расстояние, откуда картина повреждений открылась с лучшего ракурса, уставился сверху вниз. Попытка смягчить впечатление провалилась, в голове нечто щелкнуло и крепко сковало эмоциональный отклик. "Хогватсу нужен школьный психолог." Изуродованная рука - яркая мешанина белого, синего и красного на фоне черной мантии, - источала резкий дух настойки. Значит, пострадавшая не в первый раз терпела, она была готова. В маггловском мире от подобных царапин мог произойти сепсис и шрам на всю жизнь, чего нельзя сказать о волшебном. Для Изи все тут было устроено как бы понарошку, читкоды работали исправно, каждый раз ломая привычный ход вещей. Зачем принимать всерьез то, что можно исправить настойкой? Это всего-лишь игра. Нельзя терять контроль.
Когда рейвер шагнул в личное пространство девочки, та внезапно протянула руку навстречу, едва коснулась чужого плеча, - произошел близкий контакт какой-то степени, - и тут же испугалась, вжалась обратно в свой уголок. Она поняла, что ее проблема материальна и по-прежнему фантастична. С другой стороны, чувак замер на месте и сделал вид, будто его каждый день проверяют на плотность. Он дал Ребекке насладиться внезапным открытием, а себе дал время рассмотреть ее вблизи. Все не так просто. Чем дальше, тем больше деталей удавалось сложить в цельный паззл.
- Кто ты?
Да уж, веселое приключение на ночь глядя, теперь одним читкодом дело не исправить. Изи проследил от больнички на подоконнике, через кровавую жесть, через побледневший след удара на щеке, пока не уперся глаза в глаза. И он вроде бы хотел пожалеть затравленного ребенка, - так было бы правильно, так было бы по-человечески, - но понимал, что не может. Все, что он может, это смотреть. Он видел боль, отчаяние и страх, и при этом оставался жутким торчком без капли сострадания на морде.
- Что. За. Пиздец. - Голос звучал приглушенно.
– Ничего не случилось, я в порядке, упала, - Заученная реплика.
- Ты нехило убралась.
- Кстати, а ты в курсе, что это женский туалет?
- Да. Женский туалет...нет лучшего места, чтоб спрятать насилие... Ладно, хватит трепаться, не дергайся, больно не будет.
Сказать, что последняя фраза прозвучала как прямая угроза, ничего не сказать. Стоило Изи нависнуть над жертвой, как ему в очки полетела "розочка". Ребекка, видно, совсем отчаялась, она больше не нашла выхода из ситуации, кроме самого безрассудного. Она использовала последний шанс - разбитый флакончик из-под лекарств, и попыталась как можно резче заехать им по маньяку. Выиграть время для побега.
Реакция сработала мгновенно. Быстрее, чем осознал угрозу, Изи поймал тонкое запястье на подлете. Быстрее, чем осознал угрозу, он испугался, что сломает нападающей руку. Он регулярно имел дело со скоростью и опасностью, и никогда не имел дело с агрессивными девочками, банально не рассчитал силы. И все-таки он не потерял контроль. Только ослабил хватку и коротко направил указку в цель:
- Консано.
Читкод подействовал без спецэффектов, наскоро уничтожая внешние симптомы, однако, корень проблемы совершенно не затронул. Корень проблемы казался неизлечимым. Изер отступил на шаг, засунул руки в карманы и склонил голову набок, оценивая результат.
- Я сразу просёк, что тут случилось, - Чувака пробило на нервный смешок. - Но не думал, что все насто-олько хреново. Можешь уже перестать шкериться. Вот, кароч. Меня зовут Эбенизер Гуд, и я типа сотрудник Министерства. - Тише добавил: - Просто Изи.
Нифер постепенно оживал, выходил из роли маньяка и входил в доброжелательный режим укурка. Он снова извлек палочку, расслабленно помахал ею в сторону походной аптечки, чтоб собрать хаос в сумку.
- Сори, что так вышло, не хотел тебя доводить до грани, - Взгляд подметал пол, между словами повисла пауза. - Только помочь. Наверное, я еще смогу тебе пригодиться, если разрешишь. Страдать в одиночестве можно в любой другой день. Ты как? - Изи кивнул подбородком на выход. - Бери вещички, идем со мной.
Больно не будет, – отозвалось в сознании.
Ребекка сжимает осколок. До резкой боли, до крови на пальцах. Глаза незнакомца, его лицо, лишенное эмоций. Рид пытается найти в нем проблеск, разгадку. Но видит лишь свое отражение в желтом пластике очков. Испуганное, бледное, с широко раскрытыми глазами. Лицо жертвы, что не представляет опасности. Такой она была. Такой ее сделал Алистер. Вылепил, заперев в клетке жестокости. Высек узоры росчерком кинжала. Раз за разом, совершенствуя свои навыки, оттачивая изощренный ум новыми пытками. Ребекка не видела выхода. Даже сейчас она слышала его смех на грани сознания. Его жестокие слова о Саймоне, о родителях. Она не могла заставить его замолчать.
Женский туалет...нет лучшего места, чтоб спрятать насилие...
Незнакомец приблизился, и Рид зажмурилась, теряя остатки самообладания. Спрятаться. Закрыться. Не видеть. Уйти в себя. Будто все это не с ней. Будто кто-то другой сидит в туалете, истекая кровью. Кто-то другой на ее месте сжимается в немом отчаянии.
Тебе стоит уметь постоять за себя, – голос другой. Знакомый. Серые с зеленью глаза.
Ребекка поднимает голову. Лицо незнакомца близко. Он нависает над ней, сковывая, подавляя. Его взгляд гипнотизирует, ввинчивается в мозг, лишая воли, желания сопротивляться.
Острые края осколка под пальцами. Ребекка перехватывает его удобнее. Миг – ее рука взметнулась. Тусклый блеск на пластике. То же безразличие на лице. Сомнений нет. Она сделает то, что должна.
Но осколок так и не находит цели, замирает в миллиметре. Боль. Плещется, разливается по руке, пульсирует под пальцами незнакомца. Ребекка вскрикнула, дернулась. Бесполезно. Запястье слишком маленькое, худое в его ладони, казалось, парень мог переломить его пополам. Но все же ослабил хватку. Поднял палочку, Ребекка не могла оторвать взгляда, следила за движениями.
- Консано.
Раны на руке стремительно затягивались, лилово-синие следы бледнели, возвращая коже первоначальный вид. Ребекка удивленно распахнула глаза. Нет, она уже видела процесс заживления не раз. Но этот поступок незнакомца стал для нее полной неожиданностью. Парень уже не держал е руку, отошёл назад, разглядывая плоды своих трудов.
- Я сразу просёк, что тут случилось, но не думал, что все насто-олько хреново. Можешь уже перестать шкериться. Вот. Меня зовут Эбенизер Гуд, и я типа сотрудник Министерства. – Ребекка слушала парня и не могла своим ушам поверить. Сотрудник министерства? Да в какой жизни эти сотрудники выглядят и говорят подобным образом? - Просто Изи.
Просто Изи. Чудесно.
Ребекка уже была в министерстве однажды. Мистер Селвин счел, что будет полезно показать девочке перспективы, которых она может добиться, став частью семьи. Продемонстрировать почет и уважение со стороны окружающих. Рид видела это огромное здание, куча мужчин и женщин толпились, протискивались, будто на вокзале. Но стоило мистеру Селвину подойти, как перед ним расступались, робко здороваясь, и тут же скрываясь в другом направлении. Дядя шел уверенно, широким шагом, и Ребекка едва поспевала за ним, ухватившись за край мантии. Идеальный строгий костюм, черные волосы собраны в хвост. Мистер Селвин пугал маленькую Рид. Но и восхищал тоже. Он представлял ее разным людям. Ребекка знала, что должна делать. Быть вежливой, отвечать на вопросы, но молчать и стоять на месте, пока не обратятся лично. Но все эти люди выглядели серьезно и официально. Совсем не так, как этот незнакомец.
Эбенизер Гуд, верно? За дуру меня держишь?
– Ребекка Рид, – ее голос был тихим, хриплым, - рада знакомству. Изи.
Хоть и раны были залечены, но мучения так и не закончились. Она все еще чувствовала боль внутри. Она бурлила, разливалась по телу, окрашивая черным, поглощая чувства. Она говорила с ней. И голос этот принадлежал Алистеру. Его смех. Его шепот. Но заглушить его теперь было нечем. Раны затянулись, не осталось даже следа. Она могла бы начать снова. Повторить попытку. Но случайный свидетель мешал ее планам. И она тонула, погружаясь все глубже. Его ладони на плечах, бесконечная тьма его глаз. Рид незаметно ущипнула себя. Чтобы понять, почувствовать, что она все еще принадлежит себе. Не Алистеру.
Она все еще сидела на подоконнике, равнодушно наблюдая за парнем. Расслабленные движения, поза, казалось, перед ней другой человек, не тот, что несколько минут назад нависал над ней равнодушной куклой с пустым взглядом.
Уцелевшие склянки по мановению волшебной палочки послушно собирались рядами, укладывались в аптечку, тихим звоном приветствуя соседок.
- Сори, что так вышло, не хотел тебя доводить до грани, - Рид отвлеклась от созерцания своего отряда баночек с зельем, перевела взгляд на Изи. Но он взгляд прятал. Ребекка склонила голову набок. Выдержала паузу. Скрыть ли он хотел что-то или ему и вправду было жаль?
- Только помочь. Наверное, я еще смогу тебе пригодиться, если разрешишь. Страдать в одиночестве можно в любой другой день. Ты как?
Рид задумалась лишь на мгновенье. Что ей было терять. В любом месте ей сейчас было бы одинаково хреново. Однако, она не могла ручаться, что будет в безопасности, останься она в одиночестве. Что ничего не сотворит с собой.
Ребекка кивнула.
Изи кивнул подбородком на выход.
– Бери вещички, пойдем со мной.
– Хорошо, Изи. Дай мне пять минут.
Ребекка спрыгнула с подоконника, направилась к умывальникам. В первую очередь надо было смыть с себя кровь. Вид девочки со следами насилия на коже мог вызвать некоторые вопросы у патруля. Она включила воду, вытащила из раковины нож, очистила, подумав, сложила в сумку. Смыла с рук и с лица кровь. Глянула в зеркало.
Да уж. Зрелище.
Бледная, глаза покраснели от слез, волосы в беспорядке. Выбившиеся из прически пряди намокли, прилипли к лицу. Стянула резинку, пальцами провела по волосам, расплетая косу.
- Куда мы идем? – Спросила, не оборачиваясь, собирая волосы в хвост.
Она не ждала ответа. По большей части ей было все равно. Ребекка раскатала рукав мантии. Поморщилась – все же помялась.
Вернувшись к подоконнику, она закинула оставшиеся вещи в сумку.
– Я готова.
Дождавшись, пока Изи выйдет за дверь, она шагнула следом, оставив позади запах настоек, следы страха, ЕГО образ в отражении стекла. Шепот теней в спину пресек хлопок двери. Закрыла глаза на мгновенье, прислушалась. Нет, она не поведет их за собой. Не станет. Не хочет. Но темная паутина все же цепляется за рукава. Тонкая, невидимая глазу. Притаилась в ожидании, когда Ребекка вновь останется одна.
=> Комната Гуда